Моя жена обречена, а я – наследник! – заявил муж на консилиуме, мнения разделились… Но все решил…

 

Моя жена обречена, а я – наследник! – заявил муж на консилиуме, мнения разделились… Но все решил…

Доктор Марков вытер пот со лба. В зале консилиума витала напряженность, как перед бурей. В центре внимания стояла пациентка – молодая женщина по имени Виктория, которая лежала в коме после загадочного отравления. Врачи спорили, что делать: оставить её на поддержке или отключить аппараты.

Но именно тогда её муж, Павел Зорин, поднялся со своего места и, отбросив любые сомнения, громко заявил:

— Моя жена обречена, а я – наследник!

В зале повисла гробовая тишина. Одни врачи посмотрели на него с ужасом, другие – с пониманием. Виктория происходила из богатой семьи, и по условиям брачного договора её состояние в случае смерти переходило мужу. Было очевидно, что Павел настаивал на отключении не из любви, а ради выгоды.

— Мы не можем принять такое решение без окончательных анализов, – попытался вмешаться один из врачей.

— Это вопрос не медицины, а здравого смысла, – парировал Павел. – Если нет шансов, зачем тратить ресурсы?

Спор затянулся, мнения разделились. Одни считали, что следует дать Виктории шанс. Другие соглашались с Павлом: если врачи уверены в необратимости состояния, зачем мучить тело?

Но всё решил её палец.

Когда Павел, раздраженный, рванулся к двери, чтобы покончить с дискуссиями, раздался едва слышный звук. Все взгляды устремились на лежащую Викторию. Её рука шевельнулась, а палец слабо, но явно, дрогнул.

Зал взорвался.

— Это рефлекс! – закричал кто-то.

— Нет, она реагирует! – возразил другой врач.

Аппараты подтвердили: мозговая активность пошла в рост. Виктория возвращалась.

Через несколько недель она пришла в сознание. И первое, что услышала, были новости: её муж арестован за попытку умышленного убийства с целью наследования имущества.

Оказалось, что анализы показали в её организме следы редкого яда, который вводился постепенно. Павел не только не хотел её спасать – он сам её травил.

А все решил один едва заметный движущийся палец.

Виктория открыла глаза и увидела вокруг себя людей в белых халатах. Голова гудела, мысли путались, но одно она понимала ясно — она жива.

— Виктория, вы нас слышите? — осторожно спросил доктор Марков, склоняясь над ней.

Она попыталась ответить, но горло пересохло. Только слабый кивок подтвердил, что она пришла в себя.

— Вы были в коме несколько недель, но ваше состояние улучшается. Вам не о чем беспокоиться, — добавил врач, но в его глазах было сомнение.

Как объяснить женщине, что её муж не просто не боролся за её жизнь, а хотел её смерти?

Через день Виктории разрешили увидеться с детективом, который вел её дело.

— Вам повезло, — прямо сказал он. — Ваш муж хотел избавиться от вас и унаследовать состояние. Мы нашли доказательства: покупки яда, подозрительные переводы денег, его заявления в консилиуме… он сам себя выдал.

Виктория сжала простыню в руках.

— Павел… пытался меня убить?

— Он делал это долго и осторожно. Мы полагаем, что вам подмешивали яд небольшими дозами, чтобы не вызвать подозрений. В какой-то момент ваш организм не выдержал, и вы впали в кому. Но он не учел одного.

— Чего? — её голос был хриплым, но в нем уже звучала сила.

— Вашего желания жить. Вы не просто пришли в себя. Вы доказали всему миру, что иногда один слабый жест может спасти жизнь… и сломать преступника.

Виктория закрыла глаза. Внутри кипел гнев, но еще сильнее было желание бороться.

— Я хочу увидеть его, — твёрдо сказала она.

— Вы уверены?

— Да. Я должна сама поставить точку.

Финал

Тюрьма встретила её холодом. За стеклом в комнате для встреч сидел Павел. Теперь без дорогого костюма, с потухшим взглядом. Когда он увидел Викторию, его лицо исказилось — то ли от ужаса, то ли от ненависти.

— Ты жива… — прошептал он.

Она села напротив, сложила руки на столе и посмотрела ему в глаза.

— Ты мог просто уйти, если тебя не устраивал этот брак, — спокойно сказала она. — Но ты выбрал смерть. Ты выбрал деньги.

— Я… — он судорожно сглотнул, но оправданий не было.

— Теперь твоя жизнь кончена, Павел. А моя — только начинается.

Она поднялась, развернулась и ушла, оставив его в камере с тем, чего он боялся больше всего — самим собой.

Виктория вышла из тюрьмы и вдохнула прохладный вечерний воздух. Казалось, даже небо стало светлее после этой встречи. Всё закончилось.

Она должна была чувствовать облегчение, но внутри было пусто. Павел был частью её жизни, человеком, которого она когда-то любила. Но он предал её ради денег, обесценил всё, что между ними было.

— Ты в порядке? — раздался голос.

Доктор Марков ждал её у выхода. Он помогал ей с первых дней, следил за её восстановлением. Теперь, глядя на него, Виктория впервые за долгое время почувствовала, что не одинока.

— Да, — она улыбнулась. — Теперь да.

Прошло несколько месяцев. Павел получил свой приговор — двадцать лет заключения. Он больше не был наследником. Всё его имущество, включая деньги, которые он рассчитывал получить после её смерти, было конфисковано.

А Виктория решила начать жизнь с чистого листа. Она уехала из города, продала дом, в котором они жили с Павлом, и открыла благотворительный фонд помощи женщинам, ставшим жертвами домашнего насилия и попыток убийства.

Она больше не была жертвой. Она была той, кто выжил.

И однажды, когда она стояла у окна своего нового дома, к ней подошёл доктор Марков.

— Виктория, — тихо сказал он.

Она обернулась.

— Да?

— Ваша жизнь только начинается. Вы уже знаете, что будете с ней делать?

Она улыбнулась — впервые за долгое время искренне и с надеждой.

— Да. Я буду жить. И больше никто не решит за меня мою судьбу.